Приговор журналисту Александру Пичугину направлен на прекращение дискуссии относительно проблем здравоохранения. Это единственный вывод, который можно сделать, изучив публикации по теме, а также доклады региональных чиновников относительно ситуации с распространением заболевания.
Стоит отметить, что это первая болезнь, о которой власти пытаются запретить говорить. При этом не самая страшная. По данным ВОЗ, больше всего людей умирают от заболеваний сердечно-сосудистой системы. Из инфекционных заболеваний по-прежнему самым опасным остается туберкулез. От него умирают более 1,2 млн человек в год по всему миру. Тем не менее, коронавирусная внебольничная пневмония вскрыла множество проблем системы общественного здравоохранения, о которых теперь многим страшно говорить.
По своим свойствам, коронавирус, вызывающий эту пневмонию, в действительности очень опасен. Также опасен, как вирусы птичьего или свиного гриппа. У многих болезнь развивается очень быстро и переходит в тяжелую форму. Так что общественная дискуссия о ее распространении и мерах, которые принимают чиновники и врачи, не просто нужна – она необходима. Это наше с вами право знать, что происходит с нами. Но тем не менее, государство в апреле 2020 года дополняет уголовный кодекс статьей 207.1, которая направлена в основном против журналистов или людей, выступающих в роли журналистов. В данном случае под каток правосудия попал журналист Александр Пичугин. Человек, который посвятил свою жизнь тому, чтобы наши граждане знали, что происходит, могли искать информацию, сравнивать мнения и версии.
Вообще о самой статье. Закон, который эту статью вводит в УК, направлен на то, чтобы обезопасить особо впечатлительных. Но, как часто бывает, это преступление без конкретных пострадавших. Свидетелями в таких делах выступают известные провластные активисты или «провокаторы на зарплате». Реальные пострадавшие, которые поддались панике, вряд ли придут в суд. Они скорее перевыполнят рекомендации официальных ведомств – останутся дома, будут носить маски, перчатки, ограничат даже необходимые контакты. Так работает паника. Паника опасна тем, что люди выполнят определенные действия, которые могут оказаться вредными для них или для их окружения.
Говорить про общество в целом здесь сложно, иначе мы столкнемся с неизмеримыми понятиями, которым практически невозможно дать количественную или качественную оценку. Но так ли это? Фактически закон ограничивает свободу мнений по определенному кругу вопросов, которые могут вызвать панику, неадекватную реакцию. Чем меньше информации – тем больше поводов для догадок. Тем больше возможностей манипулировать мнением особо впечатлительных через каналы, которые государство или отдельные его органы контролировать не могут от слова совсем. В данном случае журналист написал сообщение в своем Telegram-канале. Telegram читают преимущественно люди думающие, которым нужны мнения и информация, не попавшая в СМИ. Решение суда в виде признания вины журналиста направлено на то, чтобы людей этого мнения лишить.
Почему закон применяют относительно ситуации с пандемией? Ведь в настоящее время очень много фейков. В том числе фейков об эффективности многих лекарственных препаратов, народных методов лечения. Фейки могут быть связаны с выборами, с повышением цен, с повышением курсов стабильных валют. И последствия от распространения таких фейков могут оказаться более плачевными, нежели последствия от информации об определенной болезни. Не самой страшной, не самой опасной из всех существующих. Потому что кому-то хочется контролировать информацию именно в данной сфере. Иметь единственное верное мнение, право на существование которого никто не захочет оспорить. В результате возникает ситуация, что о коронавирусе будут писать только ведомства, а также издания, которые имеют с ними контракт. Удовлетворит ли это спрос на мнения и аналитику по данному вопросу? Разумеется, нет. Люди ищут альтернативу. Если они этой альтернативы не находят, рынок ее создает.
В эпоху, когда информация обновляется очень быстро, такие механизмы тоже ускоряются. Так, получить известность на анализе электоральных процессов сейчас сложно – нужно писать несколько лет, чтобы читатель начал считать это мнение авторитетным. О заболевании, которое имеет совокупность аналогичных иммунных реакций в виде цитокинового шторма – аденокарциноме – можно писать очень долго, но известность придет только в определенных кругах. Это будет академическое сообщество, абдоминальные и колоректальные хирурги, студенты-медики, пациенты с раком кишечника. При этом в публичном пространстве не обсуждается ни одно дело, которое касается фейков об этих вопросах. Таких уголовных дел нет. Их никто не заводит. Проверки такой информации никто не проводит. Экспертизы по изложенным в таких публикациях фактам тоже не проводятся.
Есть еще один аспект: обвиняемым по делу стал человек, который критикует власть и близкие к ней структуры. Но никто никого не арестовывает за переводы исследований Йельского университета о том, что ключевую роль в патогенезе этой коронавирусной инфекции может играть не пневмония, а тромбоэмболия мелких сосудов. Если разобраться, то такая иформация может тоже вызвать панику: ведь нас всех полгода лечили не от того. И клинические рекомендации придется в корне менять, если гипотеза подтвердится. Используя такую логику, можно завести уголовные дела на иностранных ученых, а любую информацию о данных исследованиях запретить, как способную вызвать панику. Но на это никто не обращает внимания, потому что они не критикуют власть, не говорят, что какие-то близкие к власти организации могут быть виновны в распространении паники или заболевания.
Это все примеры избирательного правоприменения. Виноватых назначают. Равенство всех перед законом поставлено под вопрос. Сегодня виноватым назначили Александра Пичугина. За публикацию в собственном телеграм-канале, который читают его читатели. За мнение, которое не направлено на неограниченный круг читателей. Хотел бы он кого-то напугать – предложил бы эту заметку крупным региональным СМИ. У них суммарная аудитория кратно больше, чем у канала «Сорокин хвост». А значит мотива совершить преступление, посеять панику у него не было. Мотив приписать ему панику и распространение фейков был у стороны обвинения? Зачем? Запретить писать? Именно этого добивалась прокуратура, требуя ограничить ему свободу более чем на 2 года? Данное решение суда оставляет вопросов больше, чем дает ответов. Требование прокуратуры сейчас тоже создает много вопросов. Не является ли это запретом освещения ситуации с коронавирусной пандемией? Не является ли примером устрашения для остальных?...
Поддержите наше СМИ любой посильной для вас суммой – один раз,
или оформив подписку с помощью онлайн-кассы.
Став подписчиком KozaPress, вы будете поддерживать стабильную работу издания,
внося личный вклад в защиту свободы слова.
18+